Выпрямившись, корреспондент открыл страницу поисковика. Он привык, что немало информации можно было найти в открытых базах, так что можно было начинать поиски с этого. А еще у него была запись интервью с Йоном. Придется, конечно, поработать, чтобы статья получилась хорошей.

Внезапно его осенило. Надо еще поговорить с Йостой Флюгаре — полицейским, который тогда занимался этим делом. Если повезет, Йоста расскажет, какое впечатление произвели на него тогда мальчики, и это придаст статье глубину.

Мысли о «Гимле» не давали ему сосредоточиться, но Шель велел себе собраться. Это больше не его задача. Нужно ждать, пока появится новая информация. Достав телефон, он начал набирать номер.

Перси медленно собрал чемодан. На юбилей идти не было смысла. Пары телефонных звонков хватило, чтобы узнать, что Пюттан не только бросила его, но и переехала в дом юбиляра. На следующее утро граф фон Барн собрался отправиться на «Ягуаре» во Фьельбаку. Идея была сомнительной, но звонок Леона Кройца стал очередным доказательством, что жизнь Перси рушится. Ему больше нечего терять. Как всегда, он послушался Леона. Еще в детстве этот парень был лидером и с годами не утратил своего авторитета. Это немного пугало фон Барна. Одно дело — попасть под влияние кого-то, когда тебе шестнадцать, и совсем другое — в шестьдесят. Может, не послушайся он приказов Леона, его жизнь была бы другой. Но сейчас об этом не стоило думать. Столько лет он не вспоминал о происшествии на Валё! Перси никогда не возвращался на остров. Спустившись в лодку в тот пасхальный день, он не обернулся. А теперь его заставляют вспоминать… Умнее было бы остаться в Стокгольме, напиться в хлам и смотреть в окно, пока в дверь не постучатся судебные приставы. Но голос Леона в трубке лишил аристократа силы воли.

В дверь позвонили, и Перси вздрогнул. Гостей он не ждал. Жена забрала с собой все ценное, и у него не было никаких иллюзий по поводу того, что она может раскаяться и вернуться обратно. Пюттан не дура. Она поняла, что может потерять все, и ушла, пока еще не поздно. В какой-то степени ее можно понять. Она выросла в мире, где девушки выходят только за состоятельных мужчин, способных им что-то предложить. Этакий бартерный обмен в мире аристократов.

Фон Барн открыл дверь и увидел адвоката Бурмана.

— Мы назначали встречу? — смутился граф.

— Нет, — гость сделал шаг вперед, вынуждая Перси впустить его в квартиру. — У меня были дела в городе. Я собирался поехать домой, но возникло срочное дело.

Бурман не осмелился смотреть ему в глаза, и у Перси затряслись колени. Это не к добру!

— Входите, — пригласил он, стараясь сохранять спокойствие.

В голове звучали слова отца: «Что бы ни случилось, никогда не показывай своей слабости». Внезапно он вспомнил все случаи, когда не мог последовать этому совету, как рыдал на полу, просил, умолял… Фон Барн сглотнул. Нынче не лучший момент вспоминать прошлое. Завтра у него еще будет такая возможность. А сейчас лучше выяснить, что понадобилось юристу.

— Виски? — спросил он, наливая себе порцию.

Адвокат присел на диван.

— Спасибо, нет.

— Кофе?

— Нет, присядьте.

Бурман стукнул тростью в пол. Перси подчинился. Он молча выслушал юриста, время от времени кивками показывая, что все понял. Но он не показал, что думает. Голос отца по-прежнему звучал у него в ушах: «Не показывай слабости!»

После ухода Бурмана Перси продолжил собирать вещи. Оставался только один выход. Тогда, давно, он проявил слабость. Позволил злу восторжествовать. Фон Барн закрыл чемодан и сел на кровать. Его жизнь была кончена. Все потеряло смысл. Но он больше не проявит слабости.

Фьельбака, 1939

Лаура наблюдала за своим мужем за завтраком. Они были женаты уже год. В день своего восемнадцатилетия девушка приняла предложение Сигварда, и уже через пару месяцев они обвенчались. Церемония была тихой и скромной. Пятидесятитрехлетний жених годился ей в отцы. Но он был богат, и с ним Лауре не нужно было волноваться о своем будущем. Она составила список «за» и «против», и аргументов «за» оказалось больше. Любовь — это роскошь для безумцев. Непозволительная роскошь для женщины в ее положении.

— Немцы вторглись в Польшу! — взволнованно объявил Сигвард. — Это только начало. Попомни мои слова.

— Политика меня не интересует.

Лаура намазала маслом половину кусочка хлеба. Есть больше она не отваживалась. Вечный голод был ценой за безупречную фигуру. Порой Лаура поражалась тому, насколько это абсурдно. Она вышла за Сигварда ради уверенности в будущем, ради того, чтобы у нее всегда была еда на столе. Но теперь ей так же часто приходилось голодать, как когда она жила с Дагмар и та тратила деньги на спиртное вместо еды.

— Твой папа тоже тут упомянут, — со смешком добавил ее муж.

Она послала ему ледяной взгляд.

Лаура со многим готова была смириться, но ведь она тысячу раз просила мужа не упоминать ее безумную мать. Она и так все хорошо помнила. Дагмар заперта в больнице Святого Йоргена, и если ее дочери повезет, просидит там до самой смерти.

— Я же тебя просила…

— Прости, любимая. Но тебе нечего стыдиться. Как раз наоборот. Этот Геринг — любимчик Гитлера, командующий Люфтваффе. Это неплохо, — кивнул Сигвард и снова погрузился в чтение.

Молодая женщина вздохнула. Это ей было неинтересно. Она достаточно наслушалась о Геринге — плоде больных фантазий матери, — чтобы еще читать о нем в газетах. И не важно, что он ближайший соратник Гитлера. Какое вообще дело шведам до того, что немцы вторглись в Польшу?

— Я хотела бы кое-что переделать в гостиной. Ты не возражаешь? — вкрадчивым голоском спросила Лаура.

Она совсем недавно полностью переделала эту комнату. Там было красиво, но не идеально. Не так, как в гостиной в кукольном домике. Диван не вписывался в интерьер, и призмы в хрустальной люстре сверкали не так ярко, как ей хотелось.

— Ты меня разоришь! — сказал Сигвард, любовно глядя на жену. — Но делай как хочешь. Главное, чтобы тебе было приятно.

— Анна тоже придет, если ты не возражаешь, — сказала Эрика, вглядываясь в лицо Эббы. Только пригласив сестру, она подумала, что это не лучшая идея, но ей не хотелось, чтобы та сидела одна дома.

— Все нормально, — устало улыбнулась фру Старк.

— Что сказали родители? — спросил Патрик, которому по-прежнему было неудобно из-за того, что Берит и Стуре узнали обо всем от него, а не от дочери.

— Мне надо было им все рассказать, но они так за меня переживают… Они бы потребовали, чтобы мы все бросили и вернулись в Гётеборг.

— А вы об этом не думали? — спросила Эрика, включая Майе дивиди с «Лоттой с Горластой улицы». Близнецы спали, утомленные визитом к Йосте, а их старшая сестра уже устроилась на диване в ожидании фильма.

Подумав, Эбба покачала головой:

— Нет, мы не можем вернуться домой. Если с домом не получится, я не знаю, что нам делать. Понимаю, что это идиотизм — оставаться на острове. Мне страшно. Но с другой стороны, самое страшное, что могло с нами случиться, уже случилось…

— Что? — начала Эрика и осеклась. Она так и не отважилась спросить, что произошло с сыном Старков.

Но тут дверь открылась, и вошла Анна.

— Привет! — поздоровалась она.

— Входи! — пригласила ее сестра. — Я только поставлю Майе этот диск… в тысячный раз.

— Привет, — кивнула Анна Эббе. Видно было, что она немного нервничает, не зная, как себя вести с этой женщиной после того, что им вчера пришлось пережить вместе.

— Здравствуй, Анна, — так же острожно поздоровалась фру Старк. Эрика подумала, что такой замкнутой она наверняка стала после смерти ребенка.

На экране пошла заставка фильма, и хозяйка объявила:

— Устроимся на кухне.

Ее сестра согласно кивнула, и они с Эббой отправились на кухню и сели за стол.