— Так родилась ненависть, — закончила Эрика и, достав из сумки записку, протянула ее Шелю. — Вот что я нашла дома у Йона. Не знаю, как ее толковать, но, может, что-то в ней есть.

Ее друг рассмеялся.

— Что значит «нашла»?

— Ты совсем как Патрик, — улыбнулась Эрика. — Она просто там лежала. Уверена, ее никто не хватится.

— Дай взглянуть. — Рингхольм надел очки. — «Гимле», — прочитал он вслух и нахмурился.

— Что это значит? — спросила писательница. — Я никогда не слышала этого слова раньше. Это сокращение?

Корреспондент покачал головой:

— Гимле появляется после Рагнарёка в скандинавской мифологии. Это подобие рая. Думаю, это известное слово в нацистских кругах. Есть еще культурное объединение под таким названием. Его члены утверждают, что они вне политики, но кто знает… Во всяком случае, они пользуются популярностью у «Друзей Швеции» и Датской народной партии.

— А чем они занимаются?

— По их собственным словам, работают над возрождением национальной идентичности и национального чувства. Интересуются старыми шведскими традициями, народными танцами, древней поэзией, легендами и так далее, что вполне вписывается в идеологию «Друзей Швеции».

— Так слово «Гимле» может относиться к этому клубу? — уточнила Эрика.

— Кто знает… Это может быть все, что угодно. Как и эти цифры.

И Шель еще раз пробежал глазами длинные ряды цифр: «1920211851612114» и «5081400».

Его гостья пожала плечами.

— Я понятия не имею, что это такое. Может, он их просто так черкал, пока говорил по телефону? Писали будто бы в спешке…

— Может, и так, — Рингхольм помахал запиской. — Можно мне ее оставить?

— Конечно, я только ее сфотографирую. Кто знает, может, меня осенит гениальная идея, которая поможет расшифровать этот код.

— Прекрасная идея.

Журналист вернул записку Эрике, и та сняла ее на телефон, а затем опустилась на колени и начала прибирать за детьми.

— Как ты ее собираешься использовать? — спросила она, поднявшись.

— Пока не знаю. Но я знаю места, где можно найти самую разную информацию, — отозвался Шель.

— Так ты думаешь, это не просто писульки?

— Не знаю, но можно рискнуть.

— Скажи, если что-то узнаешь. Будем на связи, — пообещала Эрика, собирая детей в кучу.

— Разумеется. До связи!

И вот так всегда! Если Йоста опоздал, то всё — конец света, а когда Хедстрёма все утро нет на работе, никто и бровью не поведет. Вчера Эрика позвонила и рассказала о визитах к Уве Линдеру и Йону Хольму, и старому полицейскому не терпелось поехать с Патриком к Леону. Жизнь несправедлива, подумал он и вернулся к работе. Но буквально через секунду раздался звонок телефона, и он поднял трубку:

— Алло. Флюгаре у телефона.

— Йоста, — это была Анника, — Турбьёрн звонит. Пришли первые результаты анализов. Он спрашивает Патрика, но его нет. Поговоришь?

— Конечно.

Йоста внимательно выслушал эксперта и все записал, хоть и знал, что за звонком последует рапорт по факсу. Но отчеты всегда написаны таким сложным языком, что лучше постараться запомнить устные объяснения коллеги. Стоило Флюгаре положить трубку, как в дверь постучали.

— Анника сказала, Турбьёрн звонил. Что он говорит? — живо спросил вошедший Патрик. Вид у него был грустный.

— Что-то случилось? — встревожился Йоста.

Хедстрём тяжело опустился на стул:

— Я навещал Мартина.

— И как он?

— Берет отпуск. Пока на три недели. Дальше посмотрим.

— Почему?

Йоста встревожился не на шутку. Ему нравился Мартин Молин, хотя этот юнец порой и задавался. Он всем нравился. Услышав рассказ Патрика о болезни Пии, Флюгаре шумно сглотнул. Бедный парень. И дочка у них совсем маленькая. Неужели она потеряет мать? С тяжелым вздохом Йоста отвернулся к стене. Нельзя плакать. Все-таки они на работе.

— Будем работать пока без Мартина, — закончил Патрик. — Так что сказал Турбьёрн?

Йоста украдкой смахнул слезы и откашлялся, прежде чем снова повернуться к Патрику.

— Криминалисты подтвердили, что это человеческая кровь. Но она слишком старая, чтобы сделать анализ ДНК. Также они не знают, кровь это одного или нескольких разных людей.

— Примерно так я и думал. А нуля?

— Турбьёрн отправил ее на анализ специалисту по оружию. Он говорит, что ее нет в наших регистрах.

— Жаль… А ведь была надежда… — недовольно протянул Хедстрём.

— В любом случае это девятимиллиметровая пуля.

— Калибр девять миллиметров? Это тоже не облегчает нам задачу. — У Патрика даже плечи опустились от разочарования.

— Турбьёрн сказал, что попробует определить тип оружия поточнее. И естественно, если мы найдем «ствол», можно будет посмотреть, из него ли стреляли.

— Где же мы его найдем? — Хедстрём внимательно посмотрел на Йосту. — Насколько тщательно вы тогда обследовали дом и окрестности?

— Ты имеешь в виду в семьдесят четвертом?

Патрик кивнул.

— Насколько это было в наших силах, — начал вспоминать Флюгаре. — Людей не хватало, но мы все равно прочесали весь остров. Если бы оружие где-то было, мы нашли бы его.

— Наверное, оно лежит на дне моря, — предположил его собеседник.

— Ты наверняка прав. Кстати, я начал обзванивать воспитанников интерната, но пока это ничего не дало. Пора отпусков. Никто не подходит к телефону.

— Все равно хорошо, что начал, — похвалил Патрик. — Можешь пометить самых интересных — к ним мы съездим лично.

— Это будет сложно. Они живут по всей Швеции, — ответил Йоста. — По всем адресам не наездишься.

— Обсудим это, когда у тебя будет выборка.

Хедстрём поднялся и пошел к выходу. По пути он обернулся:

— Поедем к Леону Кройцу после обеда? К нему далеко ехать не надо.

— Хорошо. Надеюсь, это даст больше, чем вчерашний допрос. Йозеф был таким же молчаливым, каким я его помню.

— Да, из него слова клещами надо вытягивать. А этот Себастиан — скользкий тип, — добавил Патрик и вышел.

Флюгаре поднял трубку и начал набирать очередной номер. Он ненавидел говорить по телефону. Если бы не Эбба, и браться бы не стал. Хорошо, что Эрика согласилась взять на себя часть звонков.

— Йоста! Подойди! — крикнул вдруг Хедстрём.

Выйдя в коридор, Флюгаре увидел Мортена Старка. В руках у того был пластиковый пакет с открыткой.

— Мортен нам хочет что-то показать, — сообщил Патрик.

— Я сразу положил ее в пакет, — пробормотал Старк, — но я брал ее в руки, так что мог что-то испортить.

— Хорошо, что вы подумали о пакете, — похвалил его Хедстрём.

Йоста некоторое время вглядывался в открытку с котенком. Затем, повернув ее, прочитал написанные на другой ее стороне строки.

— Что за черт! — воскликнул он.

— Похоже, Й. начинает показывать свое истинное лицо, — прокомментировал Патрик. — Это, без всяких сомнений, угроза.

Лонгбру, психиатрическая больница, 1925

Наверное, это какое-то недоразумение. Или это та ужасная женщина довела его до болезни. Но Дагмар ему поможет. Что бы ни произошло, Герман поправится, когда они снова будут вместе. Дочку она оставила в кондитерской в городе. Девчонка ей надоела. Дагмар велела отвечать всем, кто спросит, почему девочка сидит одна, что ее мама ушла в туалет. Сама же она теперь разглядывала здание лечебницы. Найти ее оказалось нетрудно. Спросив дорогу пару раз, Дагмар наконец наткнулась на женщину, которая подробно рассказала, где находится больница. Теперь оставалось проникнуть внутрь. Снаружи было много людей. Молодая женщина подумала сначала представиться фру Геринг, но был риск, что Карин уже навещала мужа в больнице, и тогда путь внутрь ей будет заказан.

Дагмар осторожно, стараясь не привлекать к себе внимания, повернула за угол и подошла к черному ходу. Там сновали женщины всех возрастов в строгой униформе. Кто-то выкладывал на тележку справа от входа белье, и Дагмар осенила идея. Не выпуская дверь из виду, она подкралась к тележке и начала рыться в груде белья. В основном там были простыни и наволочки, но внезапно ей повезло. На самом дне лежала униформа — точно такая же, как на медсестрах. Вытянув ее из кучи, фрекен Свенссон скрылась за углом, чтобы переодеться. Закончив, она выпрямила спину и заправила волосы под чепчик. Форма была грязноватой, но не слишком. Теперь оставалось надеяться, что не все медсестры знают друг друга в лицо и что никто не заметит чужачку.